Секреты «Мёртвых душ»

2 июня 1842 года из печати вышла книга Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души», тираж которой был распродан за полгода.

О начале работы над главным романом своей жизни Николай Васильевич вспоминал так:

«Пушкин заставил меня взглянуть на дело серьезно… отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он не отдал бы другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ».

Авторское видение планировало разрастись до трех частей, где многие герои должны были осознать свои ошибки и бездуховность, и прийти в итоге к православной вере. Но по воле Гоголя второй том сгорел в печи, сохранившись лишь отрывками черновых глав, третий том остался лишь в задумках создателя.

«Я здоров, чувствую даже свежесть, занимаюсь переправками, выправками». «Я теперь приготовляю к совершенной очистке первый том «Мертвых душ». Переменяю, перечищаю, многое перерабатываю вовсе и вижу, что их печатание не может обойтись без моего присутствия…», – подчеркивал Николай Васильевич.

Однако печать первой части могла также не состояться, поскольку содержание рукописи не прошло мимо пристального внимания цензурного комитета.

«… критике не возбранялось разделаться с «Мертвыми душами». Это было сделано казенными перьями Булгарина, Сенковского, Полевого», – отмечал литературовед Михаил Гус.

«Стиль его грязен, картины зловонны», – это О.И. Сенковский.

«… неопрятная гостиница, граничащая с клеветой на Россию», – Н.А. Полевой.

«… Многое в произведении Гоголя забавным и смешным, признал наличность умных замечаний, но все эти счастливые частности тонут в странной смеси вздора, пошлостей и пустяков», – Ф.В. Булгарин.

Кроме редактирования названия на «Похождения Чичикова или мертвые души», цензоры заставили Гоголя вымарать повесть о капитане Копейкине, которую автор считал одним из главных посылов читателю. Но даже с купюрами книга вызвала не менее бурную полемику в дворянских гостиных и на страницах журналов, сравнимую с появлением богатого жениха Чичикова в губернском городе NN.

«… Чудное, чудное явление! К новому художественному наслаждению призывает оно нас, новое глубокое чувство изящного современно будит оно в нас, и невольно открывается впереди прекрасная даль», – сравнивал писатель Константин Аксаков произведение Гоголя и «Илиаду» Гомера.

Вот как мы  впервые видим Чичикова:

«Господин скинул с  себя картуз и  размотал с  шеи  шерстяную, радужных цветов косынку , какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а  холостым  — наверное не  могу сказать, кто делает, бог их  знает…»

«…Я никогда не  носил таких косынок»,  — продолжает повествова­тель «Мерт­вых душ». Описание строится очень характерным гоголевским обра­зом: интонация всезнайки  — «я  прекрасно знаю все про такие косынки»  — резко меняется на  противоположную  — «я  холост, ничего такого не  носил, ничего не  знаю». За  этим привычным приемом и  в  таком привычном изобилии подробностей хорошо спрятана радужная косынка.

В  воспоминаниях писателя Сергея Аксакова описан следующий эпизод, слу­чившийся 27  ноября 1839  года:

«…[Жуковский] тихо отпер и  отворил дверь. Я  едва не  закричал от  уди­вления. Передо мной стоял Гоголь в  следующем фантастическом костю­ме: вместо сапог длинные шерстяные русские чулки выше колен; вместо сюртука, сверх фланелевого камзола, бархатный спензер ;  шея обмота­на большим разноцветным шарфом … Гоголь писал и  был углублен в  свое дело, и  мы очевидно ему помешали».

Косынка Чичикова и  подсмотренный Аксаковым разноцветный шарф, несо­мненно, родственники, пусть это родство и  хорошо спрятано повествователем, пытающимся сохранять невозмутимый  вид. Выходит, что и  в  герое есть  что-то  от  автора. И  мы  еще не  раз в  этом убедимся: именно в  фантазиях Чичикова оживают купленные мертвые души; именно он  произносит некоторые обличи­тельные речи, которые легко принять за  авторские; именно он, наконец, едет в  той тройке, движение которой дает основу для финальных лирических отсту­плений первого тома.

Чичиков — очень странный персонаж. С  одной стороны, он  не  способен вы­звать у  читателя симпатию. С  другой, на  него возложены огромные надежды и  ог­ромная ответственность  — ответственность за  дальнейшее развитие рома­на во  втором и  третьем томах, где нам обещаны «еще доселе небранные струны», «несметное богатство рус­ского духа» и  проч. и  проч.

  В  чуде преображения мира Чичикову отведена важная роль. Родство меж­ду ним и  повествователем помогает читателю почувствовать странную связь с  несимпатичным героем, а, значит, впоследствии поучаствовать и  в  чуде пре­ображения.

В своей лебединой песне смысл нашел и Николай Васильевич, о чем он, находясь в приподнятом настроении, сообщал другу из-за границы:

«Швейцария сделалась мне с тех пор лучше, серо-лилово-голубо-сине-розовые ее горы легче и воздушнее… Каждое утро, в прибавление к завтраку, вписывал я по три страницы в мою поэму, и смеху от этих страниц было для меня достаточно, чтобы усладить мой одинокий день».

Источники: Шрага, Евгения 7 секретов «Мертвых душ»: Текст [электронный ресурс] / Евгения Шрага // Арзамас: электронный журнал, 2016. — Режим доступа: https://arzamas.academy/mag/362-mertvie_dushi. — (дата обращения: 2.06.22);

Волков, Сергей 10 фактов о «Мертвых душах». Что должен знать каждый о бессмертном произведении Николая Васильевича Гоголя: Текст [электронный ресурс] / Сергей Волков, Евгения Вовченко // Год литературы: сайт, 2016. — Режим доступа: https://godliteratury.ru/articles/2016/12/19/11-faktov-o-mertvykh-dushakh. — (дата обращения: 2.06.22);

2 июня в истории. «Мертвые души»: Текст [электронный ресурс] // Семья и вера: сайт, 2022. — Режим доступа: https://semyaivera.ru/2022/06/02/2-iyunya-v-istorii-mertvye-dushi/. — (дата обращения: 2.06.22)