Дмитрий Сердюк о загадках Марии Каллас и спектакле «Канарейка» в Театре Наций

Насколько честно и правдиво нужно рассказывать о загадках и тайнах из жизни великих артистов? Как рождается постановка от идеи до воплощения на сцене? Каким получился спектакль «Канарейка» о последних трёх днях жизни оперной дивы Марии Каллас, премьера которого состоялась в Театре Наций? Обо всём этом в новом выпуске «Синемании» рассказал режиссёр, актёр Дмитрий Сердюк .

С: Дмитрий, как вы, будучи актёром, стали режиссёром? И как вам удаётся это всё совмещать?

ДС: Конечно, это разные профессии. Пришёл я в режиссуру через поэзию, как ни странно. Я стал делать спектакли – моноработы – в Театре Наций, за что благодарен художественному руководителю театра Евгению Миронову. Сначала я поставил моноспектакль о поэзии и жизни Бродского, а после – об Анне Ахматовой. Таким образом я попробовал на себе эту профессию [режиссёра – прим. ред.], а потом уже стал работать с другими артистами.

С: Чем вас заинтересовала персона Марии Каллас?

ДС: Прежде всего, своей тайной, которую мы уже столько лет не можем разгадать. Во всяком случае, мне кажется, что талант – это что-то божественное, сокрытое от нас. И вот эта тайна меня действительно очень взволновала. Ведь очень неоднозначная карьера – быть там, на высоте, и закончить трагически и при том неоднозначно. Поэтому Мария Каллас для меня – загадка не только как артист, но и загадка её личности. Спектакль «Канарейка» – моя попытка порассуждать на тему артиста, потери им дара и таланта.

С: Вы любите оперу?

ДС: Да, безусловно. И я должен сказать, что, конечно, это сложный жанр. Я пришёл к нему не так быстро. Но, работая над постановкой о Марии Каллас, я слушал множество партий в её исполнении и не только. Для меня она в этом смысле открыла новые краски.

С: Есть два фильма «Мария до Каллас» и «Каллас навсегда». И там, и там играет Фанни Ардан. Как вы добивались несхожести персонажей?

ДС: Роль Марии Каллас в спектакле «Канарейка» играет Сати Спивакова. Мы с ней были категорически против в работе исполнять эту роль портретно. Мы – русские люди, Каллас – гречанка. Мы рождены в другой культуре, у неё иной темперамент. Поэтому хотелось больше окунуться в мир её души. Ведь душа, как известно, языка и культуры не имеет. Поэтому пошли через её трагедию, судьбу, биографию. Вот так, скорее. Это ближе артисту, который может понять другого артиста. Поэтому ни к какой портретной схожести мы не стремились.

С: У Фанни Ардан есть портретная схожесть.

ДС: Да, безусловно. Но это другая задача.

С: А ещё есть сериал «Каллас и Онассис».

ДС: Да, я видел его.

С: И как вам?

ДС: Мне он не так близок. Мне показалось, что этот сериал про нечто иное. Про их взаимоотношения, скорее. А эта часть биографии Каллас была мне не так необходима.

С: Дмитрий, в спектакле «Канарейка» вы рассказываете о трёх последних днях жизни оперной дивы. Почему вы выбрали именно этот период?

ДС: Потому что мы мало знаем об этом вообще. Нам много известно о том, что было с Каллас до, когда она потеряла сначала верхние ноты, а потом и голос вовсе. Поэтому темой постановки для меня стала потеря дара артистом. И те три дня, когда она оказывается в окружении домработницы, водителя и личного психотерапевта, для меня показались крайне важными. Когда человек остаётся один на один со своей трагедией в квартире в Париже.

С: Как создавался спектакль? Вообще, как рождается постановка от идеи до премьеры?

ДС: Прежде всего, это, конечно, замысел режиссёра и художественной команды, куда входят художник-сценограф, художник по свету…

С: Но сначала вам в руки должна попасть пьеса.

ДС: Безусловно! Родилась идея поговорить о Каллас. Я перечитал множество материалов, хотя на русском языке их не так много. Есть переписка, письма, какие-то дневниковые записи. И вот в одной из переписок я прочитал такую фразу «Никакая я не Виолетта, никакая не Медея. Мне бы так хотелось обладать их качествами и характером, чтобы не делать тех ошибок, что совершили они. Но, к несчастью, я совершила их в своей личной жизни». И вот эти слова меня взволновали.

Я стал искать дальше, что-то сам писал. Но в какой-то момент осознал, что моего литературного дара не хватит, и мне нужно обратиться к профессиональному драматургу. Так появилась Мария Варденга, у которой уже был свой материал. Он назывался «Письма из тишины». Это письма от лица Каллас, адресованные к Аристотелю Онассису. Мне показалось, что это и есть литературная основа для пьесы. А потом вместе с Марией мы стали более углублённо заниматься материалом. Так всё и родилось.

С: В пресс-релизе к спектаклю сказано, что зрители узнают шокирующую правду о Марии Каллас. Насколько нужно после смерти человека говорить о нём всю правду?

ДС: Шокирующее здесь, как я полагаю, это как раз те три дня, о которых вообще никто не знал. Но при этом я должен сказать, что, всё-таки, я как режиссёр и вся наша команда относимся с большим уважением к Марии Каллас и к её жизни.

Вообще, очень часто, когда уходят артисты, начинается целый ряд [публикаций – прим. ред.] в новостной ленте о жизни, а в особенности о личной. По-моему, это не очень корректно. Театр же имеет возможность поговорить об артисте, даже в быту. Но, повторюсь, с нежностью и уважением к персонажу.

С: Получается, вы показываете её страдания и то, как она переживает падение из-за болезни.

ДС: До конца никто не знает, из-за чего она потеряла верхние ноты. К сожалению, раз уж мы об этом говорим, не было даже вскрытия после её смерти. Также высказывалась версия об отравлении, но я не врач, чтобы тут рассуждать. Более того, я категорически не хотел использовать в спектакле эту версию.

Мне вообще кажется, что, когда артист живёт так ярко не сцене, когда он использует все свои ресурсы, то за всё приходится платить. К сожалению, порой это приходится делать своим здоровьем. Это вопрос того, какой прыжок совершает артист.

С: Дмитрий, проблема всех байопиков состоит в соотношении художественного вымысла и жизненной правды. Очень часто подобные произведения встречают жесточайшее сопротивление со стороны родственников. Людей, которые близко знали человека. Взять того же Высоцкого, когда Марина Влади буквально на стенку лезла. Вы с родственниками Каллас как-то связывались?

ДС: Родственников, к сожалению, в мире не осталось. Хотя вот что отмечу. Исполнительница главной роли Сати Спивакова является супругой Владимира Спивакова. У него в Париже был импрессарио, который в своё время являлся импрессарио Марии Каллас. Благодаря этому факту семья Спиваковых множество подробностей знала из первых уст. Но даже то, что при подготовке к спектаклю мне рассказывал Владимир Теодорович, я не стал использовать в спектакле. Поскольку понимал, что это личная жизнь, и я не имею права об этом говорить. Она, безусловно, богиня, но и человек. Для меня в этом есть ценность.

С: Почему вы выбрали Сати Спивакову?

ДС: Для меня важен был человек-профессионал. Иногда можно услышать о том, что Сати Спивакова не имеет профессионального образования, но это не так. Она закончила режиссёрский факультет ГИТИСа, её педагогами были Анатолий Эфрос и Иосиф Туманов. И потом, она также образована с точки зрения музыкальной культуры. Она многое об этом знает. Мне было крайне важно, чтобы артист, произносящий со сцены все эти музыкальные термины и прочее, был правдоподобен.

С: Насколько важно, чтобы режиссёр подобного спектакля разбирался в опере?

ДС: Очень важно, потому что так или иначе мы говорим о человеке, который отдал опере всю жизнь. Каллас подложила на это все силы и строила свою жизнь на этом. Мне кажется, мы с артистами прослушали все её партии, которые только есть в записи.

С: Вот смотрите, как забавно. Долгие годы в Большом театре главным человеком был дирижёр. Но с точки зрения театральной постановки смотреть это было невозможно. Потому что во главе стояли голоса. Но потом оперу стали ставить и Питер Брук, и Юрий Любимов, и Андрей Кончаловский. На ваш взгляд, вы бы стали ставить оперу? Чем для вас режиссура оперы отличается от режиссуры драматического спектакля?

ДС: Это разные профессии, как мне кажется. Не хочу зарекаться, но я бы не стал идти в это дело. На мой взгляд, опера – высокий жанр. Там мало быть образованным, нужно иметь эту бациллу.

С: Каковы ваши следующие планы?

ДС: Честно говоря, я так устал, выпуская этот спектакль. Ведь мы тоже отдаём свои силы. Поэтому у меня нет вот такого портфельчика с пьесами. Я буду ждать, когда придёт новая энергия.

Фото: Владимир Филаретов